Он был образованным и начитанным человеком: за плечами два вуза – Литературный институт имени Герцена и Магнитогорский горно-металлургический по специальности «обработка металлов давлением».
Простым по характеру его назвать было сложно. Многие его подкольчики, язвительные замечания, излишнюю требовательность, иногда скупость принимать и понимать не хотелось. И лишь сейчас, с высоты возраста, осознаёшь, как непросто пришлось в принципе этому поколению, прошедшему войну. А вернулись они – кто израненный телом, и все без исключения – с побитой душой. Тогда и речи не было о том, чтобы предоставить мобилизованным психолога, выживал каждый, как может – в зависимости от воспитания, моральных устоев, физического здоровья и психологической выносливости. Мой другой дед, по линии матери, нещадно бил бабушку – это был его «выхлоп» отрицательных эмоций. У Бориса Владимировича внутренние противоречия выплёскивались острословием. Мне кажется, после войны он и любить учился заново: неспроста трижды был женат. Сыновей любил, но мой отец как-то проговорился, что на похвалу был весьма скуп. А вот к периоду, когда появились внуки, вроде бы и оттаял. Во всяком случае, я помню, как мы ловили раков на Урале, как он учил меня плавать, брал с собой на демонстрацию и парад, и я страшно гордилась его орденами и многочисленными планочками-медалями. И 9 Мая всегда поздравляли деда с праздником, его самым главным днём в году.
Борис Балабанов родился в Донецке, который в 1920 году носил название Юзовка в честь английского промышленника Юза, построившего здесь металлургический завод. Но в «свидоцтве про нарождения» значится город Сталин, коим он стал в 1924 году. В 1931 году вместе с родителями – мамой и отчимом Николаем Григорьевичем Кизименко, конструктором первых в СССР доменных печей американского типа, – приехал в Магнитогорск. Учился в 14-й школе, судя по переводному листу девятого класса – хорошо, с похвальной грамотой. Десятый класс заканчивал в новой школе № 5, которую открыли недалеко от Комсомольской площади. Поступил в вуз, но какой – Ленинградский педагогический институт имени Герцена! Борис сдавал последний выпускной экзамен в 1942 году, уже имея на руках повестку на фронт.
Воевал офицером-связистом в 42-й Гвардейской дивизии, прошёл от Курска до Венгрии, где был тяжело ранен в голову и вернулся домой только в 1946 году. Рассказывать подробности фронтовой жизни не любил – и не рассказывал. Кивал только в сторону орденов и скупо говорил: «Вот, заслужил». Стоило только попросить что-то рассказать подробнее, его красноречие куда-то девалось. А, наверное, было что поведать: орден Красного Знамени, два ордена Отечественной войны 1 и 2 степени… Остальное – многочисленные «датские» медали к юбилеям Победы дед Боря никогда в расчёт не брал.
В 1948 году он поступил в горно-металлургический институт, который окончил в 1953 году. Работал на Челябинском металлургическом заводе, а с 1957 года до выхода на пенсию – в Магнитогорском Гипромезе конструктором, руководителем группы. Успел пожить на пенсии: долго водил машину, занимался садоводством. Умер в возрасте 93 лет 22 декабря 2012 года. Помню, говорил, что цифра «22» его преследует по жизни, как карма: 22 числа родился, в 22 года ушёл на фронт – и это только крупные вехи, так сказать. И умер 22-го…
Держу на ладони три ордена своего деда Бориса Владимировича Балабанова. Весомые награды – в прямом и переносном смысле. После войны дед трудился, чего-то наживал, но никогда не гнался за богатством. И эти три серебряных свидетельства его военных смелых поступков, важных решений, наверное, всегда были для него ценнее всех благ земных. И теперь понимаю – и для меня, для моей семьи тоже: может, у кого-то главная ценность – фамильные бриллианты, а у нас – эти ордена. Поколение моих родителей, моё, наших детей войну знает из книг, кино и рассказов ветеранов. На нашу долю тоже выпадали разные времена – когда жили, а когда и выживали. Но не жаловались, потому что всё переживём – лишь бы не было войны. Повторяли это не раз, как заклинание. Спасибо, дед, что ты был у нас. И прости…
